Стихи

ну и из тайских записок 2003 года. на этом закончу

Железная логика Неба...
Скажи мне, приятель мой, где бы
Иные миры и планеты
Открыли бы сущность свою?

И лишь через запахи боли
Откроются двери на волю
И вместе с попутной кометой
Домчишь, очутишься в Раю.

В душе ощущенье утраты,
Вокруг маршируют солдаты.
Прощальная песня о жизни,
О жизни уже без тебя

Железная логика Неба...
Вот был ты - а будто бы не был.
И пуля накрыла, и в даль поманило
Виденье улыбки отца.

Из свеженького :

Моей бы ангельской державушке —
два чистых ангельских крыла;
но если был бы хуй у бабушки,
она бы дедушкой была.

По давней наблюдательности личной
забавная печальность мне видна:
гавно глядит на мир оптимистичней,
чем те, кого воротит от гавна.

Все дороги России — беспутные,
все команды в России — пожарные,
все эпохи российские — смутные,
все надежды ее — лучезарные.

Вокруг себя едва взгляну,
с тоскою думаю холодной:
какой кошмар бы ждал страну,
где власть и впрямь была народной.

Томясь тоской и самомнением,
не сетуй всуе, милый мой,
жизнь постижима лишь в сравнении
с болезнью, смертью и тюрьмой.

Повсюду, где забава и забота,
на свете нет страшнее ничего,
чем цепкая серьезность идиота
и хмурая старательность его.

Плодит начальников держава,
не оставляя чистых мест;
где раньше лошадь вольно ржала,
теперь начальник водку ест.

На наш барак пошли столбы
свободы, равенства и братства;
все, что сработали рабы,
всегда работает на рабство.

Я государство вижу статуей:
мужчина в бронзе, полный властности,
под фиговым листочком спрятан
огромный орган безопасности.

У Бога нет бессонницы,
он спал бы как убитый,
но ночью Ему молятся
бляди и бандиты.

Строки вяжутся в стишок,
море лижет сушу.
Дети какают в горшок,
а большие — в душу.


Не славой, не скандалом, не грехом,
тем более не устной канителью —
поэты поверяются стихом,
как бабы проверяются постелью.


© Игорь Губерман

Для простого, как глист, организма,
Что сосёт технологий богатства,
Всё бесплодно, как акт онанизма,
Для него и свобода -- вид блядства.

Где ему хорошо? -- только в жопе,
Кто не глист -- тот засланец пиндосов,
Зад хозяйский он чтит, а Европе
Грязный кукиш подставит он к носу.

Мы -- путинисты, народ плечистый,
Устала левая,-- работай правой!
Все мы выблядки коммунистов,
Мастурбируем компа клавой!

(С) Владимир Кондратьев

И глисты продолжают свой род
Кто в жопе, кто в омуте чистом
И стихоплеты плечистые
Дрочат свой неуемный мозг
Великие онанисты.

С последними лучами ультрафиолета
Я выйду, заходя на пляж.
Хоть меньше в Мире нет и больше нет портрета,
Нет блядства на Арбате больше чем сейчас.

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовёшь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь твёрд в удаче и в несчастье,
Которым в сущности цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твоё в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен всё, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Всё проиграть и всё начать сначала,
Не пожалев того, что приобрёл,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!»
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег,
Земля — твоё, мой мальчик, достоянье.
И более того, ты — человек!

Бесподобное стихотворение Редьярда Киплинга:

Рост у меня не больше валенка :
Все глядят на меня вниз.
И органист я тоже маленький.
Но все-таки я органист!

Я шел к органу, скрипя половицей,
Свой маленький рост кляня.
Все пришли слушать певицу,
И никто не хотел - меня.

Я подумал: мы в пахаре чтим
Целину, в воине - страх врагам.
Дипломат свою представляет страну,
Я представляю орган!

Я пришел и сел, и без тени страха,
Как молния, ясен и быстр,
Я нацелился в зал токкатою Баха
И нажал басовый регистр.

О, только музыкой - не словами -
Всколыхнулась земная твердь.
Звуки поплыли над головами,
Вкрадчивые, как смерть...

И будто древних богов ропот,
И будто дальний набат,
И будто все великаны Европы
Шевельнулись в своих гробах.

И звуки начали души нежить.
И зов любви нарастал.
И небыль, нечисть, ненависть, нежить
Бежали, как от креста.

Бах сочинил - я растревожил
Свинцовых труб ураган.
То, что я нажил, - Гений прожил.
Но нас уровнял орган!

Я видел: галерка бежала к сцене,
Где я в токкатном бреду.
И видел я: иностранный священник
Плакал в первом ряду.

О, как боялся я свалиться,
Огромный свой рост кляня.
О, как хотелось мне с ними слиться!
С теми, кто, вздев потрясенные лица,
Снизу вверх глядел на меня!

Михаил Анчаров.

Artem_Kornev @ 1.9.2014
Одно из двух стихотворений которые я запомнил со школы.Запало как то оно мне в душу.

Федор Тютчев

Она сидела на полу
И груду писем разбирала —
И, как остывшую золу,
Брала их в руки и бросала —

Брала знакомые листы
И чудно так на них глядела —
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело...

О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо-пережитой!
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..

Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно-грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.

не совсем про то (совсем не про то), но напомнило у Игоря Талькова

--
Исписанных тетрадей
В столе не перечесть,
В них - пылкими стихами
Я выплакался весь.
Под солнцем в абажуре
Отцвел бумажный куст,
И отшумели бури
В стакане мнимых чувств.
--

Холодное лето 15-го

Земную жизнь идя до половины,
(Хотя кто знает – сколько жизни той),
Я к жителям соседней Украины
С душевной относился теплотой.

Они мне были как родные братья,
И оттого – на службе ли, в быту –
Я раскрывал навстречу им объятья,
Едва лишь где завижу за версту.

Мне нравились украинские парни,
(Они еще их «хлопцами» зовут),
И дивчин не встречал на свете гарней,
В отличие от наших, от паскуд,

И даже в «г» их этом фрикативном,
В нем было что-то, щось таке було,
Что вовсе не казалось мне противным,
Хотя воспринималось тяжело.

Но как же изменилось все на свете,
И мрачной бездны стоя на краю,
Земную жизнь на две прошедши трети,
Я осознал всю слепоту свою.

И с нынешней столкнувшись Украиной,
За что респект российскому ТВ,
Я увидал оскал ее звериный
И страшные рога на голове.

И осознал единым кратким мигом,
Мозгами в первый раз пошевеля,
Что триста лет под их поганым игом
Томилась наша русская земля.

Мне вспомнилась поруганная вера
И слезы наших жен и матерей,
И как Москву спалил их вождь Бандера,
По некоторым сведеньям еврей.

И ладно б только Крым хохлы отняли
У нас, благодаря хохлу Хрущу,
Но что они Христа еще распяли –
Вот этого вовек им не прощу.

Навеяло и вспомнился один поэт-игрок в покер. Звать Денис, интересно - есть он здесь.

его стихотворение:

А в Голливуде, в вечернем платье,
С бутылкой Крисстал, войдёт в свой дом
По мне скучая, и чуть не плача,
На фото глядя, Шарлиз Терон

И миллионы там ей не в радость,
От звёздных мачо тошнит давно,
Моё лишь фото хранит у сердца,
Берёт на съёмки с собой в кино

И сам Бандерас порой пытался
В любви признаться, держа кольцо
Ему сказала:- Ты обломайся!
Ну не похож ведь ты на него.

Тебе Шарлуша пишу маляву,
Осталось ждать то чуть-чуть уже
Червонец быстро я отматаю,
И прихиляю на ПМЖ…

Грудой дел, суматохой явлений
День отошел, постепенно стемнев.
В кремлевской спальне сгустились тени
Силуэтами на белой стене.

Последний отблеск сверкнул на ограде
И... впереди череды мертвецов,
Тихо скользя и пронзительно глядя,
Вышел из тени мертвый Немцов.

- Спокойно, Вова, не надо охрану,
Она здесь бессильна стволами махать.
Мы все бесплотны тут, без обману,
Лишь глянем, как ты готовишься спать.

Вот Николай, старший мичман с Курска.
Утонул, форма мокрая, хоть выжимай,
За ним вся команда парней, на закуску,
На паркет натечет слегка, извиняй…

Справа у шторы Магницкий Серега,
Отличный парень, хоть и шутник,
Не смотри, что без глаза, избит немного,
От простуды умер, так всем говорит.

Внизу не куклы. Это детишки
Бесланской школы номер один.
Обуглены, правда, словно коврижки,
Вот Залина, Фатима, Константин,

Стелла, Георгий, Марат, Бексолтан...
Все здесь, короче, не обессудь.
Мертвый Беслан. Убитый Беслан.
Все подошли, чтоб на Вову взглянуть.

Тени за ними - это гражданские.
Электорат, в основном москвичи.
Дубровка, Каширка, Печатники адские,
Подземка на Пушкинской. Не отличить…

У изголовья - в метро которые,
Там - Домодедово, Ходынка - здесь;
Все за стабильность, обещанной Вовою.
Лично хотят отблагодарить.

Русский народ не привык с разносолами,
Вытерпим все, лишь бы жить без войны,
Нет же войны, но откуда же новые
Мертвые пацаны?

Эти - Донецк и Луганск. Без оглядок.
Аэропорт, Мариуполь, блокпост.
Градами там наводили порядок,
Русской стабильности рост.

А вот еще посмотри: иностранцы:
Тени изящные стюардесс,
Летчики в белом. Малайцы и тайцы,
Случайно попавшие в пресс…

Ты их убил. Но зачем? Чего ради?
В знак, что уже не слабак?
Тем, кто по-жизни презрительно глядя,
Знал, что ты стоишь - пятак?

Тихо. Уходим. Заря все короче...
Вова, ищи тормоза.
Знай, что мы здесь. И что каждою ночью
Каждый. Посмотрит. В глаза!

Утро облило Кремль розовым светом.
И озарило момент:
Трясся, как нарк, обоссавшись при этом,
Путин В.В. Президент.

Владимир Филатов.

Бертольт Брехт ИЗ «ХРЕСТОМАТИИ ДЛЯ ЖИТЕЛЕЙ ГОРОДОВ»

НЕ ОСТАВЛЯЙ СЛЕДОВ...


Отстань от товарищей на вокзале,
Застегнув пиджак, беги раненько в город.
Сними квартиру и, когда постучит товарищ,
Не открывай, о, не открывай дверей.
Наоборот.
Не оставляй следов.

Встретив родителей в городе Гамбурге или еще где,
Мимо пройди, как чужой, за угол заверни, не узнав.
На глаза натяни шляпу, подаренную ими.
Не показывай, о, не показывай лица.
Наоборот.
Не оставляй следов.

Есть мясо? Ешь его, впрок не запасайся.
В любой дом заходи, если дождь, на любой стул, который найдется, садись.
Но не засиживайся и не забудь шляпу.
Я тебе говорю —
Не оставляй следов.

Дважды не повторяй того, что сказал.
Если найдешь свою мысль у другого, отрекись от нее.
Подписи кто не давал, кто не оставил портрета,
Кто очевидцем не был, кто не сказал ни слова,
Как того поймать?
Не оставляй следов.

Если решишь умирать, позаботься,
Памятника чтоб не было — он выдаст, где ты лежишь.
Надписи тоже не надо (она на тебя укажет).
И года смерти не нужно — он тебя подведет.
Напоминаю —
Не оставляй следов.

(Так обучали меня.)

Бертольт Брехт

Мой брат был храбрый летчик,
Приказ ему дали вдруг.
Собрал он быстро чемодан
И укатил на юг.

Мой брат - завоеватель.
В стране у нас теснота.
Чужой земли захватить кусок -
Старинная наша мечта.

Мой брат захватил отважно
Кусок чужой страны:
Длины в том куске метр семьдесят пять
И метр пятьдесят глубины.

Слава Рабинович, по мотивам Осипа Мандельштама, 20 октября 2015 года

Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны,
А где хватит на полразговора,
Там припомнят гэбэшного вора.
Его рыбьи глазища пусты,
А слова, как пудовые гири, верны,
Пухлые смеются губища,
Сияют чекистские голенища.

А вокруг него сброд толстошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей.
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Он один лишь бабачит и тычет,
Как подкову, кует за указом указ:

Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз.
Что ни казнь у него - то малина
И широкая грудь чикатило.

«Нате!» Владимир Маяковский

Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я — бесценных слов мот и транжир.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.

А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется — и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я — бесценных слов транжир и мот.

Крыса


Некрасивая история случилась.
Впрочем, как обычно. Как всегда.
Крыса снова где-то затаилась.
Выжидает, чтоб прошла беда

Стороной. Чтоб рейтинг не обрушить.
Чтобы ненароком не сказать
Черни и простым холопским душам,
Что давно ей, в общем-то, плевать

На народ, на честь и на Отчизну!
Крысе панацеей - только власть.
Пару дней спустя к патриотизму
Снова призовёт и дальше - красть!

Было так с Норд-Остом и Немцовым.
Расспросите семьи моряков,
Как он ободрял их чудным словом
Про десятидолларовых вдов!

Вы спросите матерей Беслана,
Как он их сердечно утешал!
Состраданья нет там - даже в планах!
Он давно на всех на вас насрал.

Крыса так устроена, что совесть
В ней не выживает. Ей бы - грызть!
Грызть бюджет. Она, не беспокоясь
О других, назавтра снова в высь

Вслед за стерхами (уже привычно),
Или к дну морскому (как всегда)!
Всё у крысы - чётко и отлично!
Минула опять её беда…

Slava Rabinovich · @RabinovichSlava
03.11.2015 (в комменте Алексея Лебедева под одним из моих постов, возможно, его слова)

Евгений Шестаков


Валя, Валентина,
Что с тобой теперь?
Верхняя палата,
Гербовая дверь.
Бриллиант на пальце,
Имплантант во рту,
Путин пишет в личку
На твое Vertu.
Ты была простая
Жучка от сохи,
Голова пустая
Звякала "хи-хи".
От нуля до палки
Ты прошла весь путь,
И в трудах тяжелых
Поизмялась грудь.
Нас водила молодость
В саунный поход,
Нас бросала молодость
Под крутых господ.
На партийных "волгах"
Увозили нас,
На широких койках
Трамбовали нас.
Но глаза опухшие
Открывали мы,
Но потеки тушные
Умывали мы.
Возникай, содружество
Борова с лисой,
Крепкое супружество
Булки с колбасой.
Пусть страна родная
Трудится в поту,
Нефти надо много,
Чтоб купить Vertu.
Тихо подымается,
Призрачно-легка,
Над большой трибуной
Женская рука.
"К санкциям готовы!" -
Слышится окрест.
В декольте к кулону
Прилипает крест.
А в хрущобе серой,
Подперев виски,
Смотрят телевизор
Лапти и носки.

как же хочется переебать всех стихоплетов на этом форуме...Артем попроси закрыть тему лучше...

germanok @ 28.11.2015
как же хочется переебать всех стихоплетов на этом форуме...Артем попроси закрыть тему лучше...

Как ты себе это представляешь - "переебать...." Может тебя дядя закрыть ?